Job 41

Можеш ли да изтеглиш с въдица левиатан, или да притиснеш езика му с въже?

Niemand is zo koen, dat hij hem opwekken zou; wie is dan hij, die zich voor Mijn aangezicht stellen zou?

Можеш ли сложиш оглавник на носа му, да пробиеш челюстта му с кука?

Wie heeft Mij voorgekomen, dat Ik hem zou vergelden? Wat onder den gansen hemel is, is het Mijne.

Ще отправи ли към тебе множество молби, ще ти говори ли със нежни думи?

Ik zal zijn leden niet verzwijgen, noch het verhaal zijner sterkte, noch de bevalligheid zijner gestaltenis.

Ще направи ли с теб договор да го вземеш за слуга до века?

Wie zou het opperste zijns kleeds ontdekken? Wie zou met zijn dubbelen breidel hem aankomen?

Ще си играеш ли с него като с птица, или ще го вържеш за забава на момичетата си?

Wie zou de deuren zijns aangezichts opendoen? Rondom zijn tanden is verschrikking.

Съдружниците ти ще се пазарят ли за него? Ще го разделят ли между търговците?

Zeer uitnemend zijn zijn sterke schilden, elkeen gesloten als met een nauwdrukkend zegel.

Можеш ли да изпълниш кожата му със стрели или главата му с рибарски копия?

Het een is zo na aan het andere, dat de wind daar niet kan tussen komen.

Сложи ръката си на него; спомни си боя, и не го повтаряй!

Zij kleven aan elkander, zij vatten zich samen, dat zij zich niet scheiden.

Ето, надеждата за него се осуети; не пада ли човек само от вида му?

Elk een zijner niezingen doet een licht schijnen; en zijn ogen zijn als de oogleden des dageraads.

Никой не дръзва да го раздразни. Тогава кой би застанал пред Мен?

Uit zijn mond gaan fakkelen, vurige vonken raken er uit.

Кой Ми е дал най-напред, че да му се отплатя? Всичко под цялото небе е Мое.

Uit zijn neusgaten komt rook voort, als uit een ziedenden pot en ruimen ketel.

Няма да мълча за частите му, нито за могъщата му сила, нито за хубавото му устройство.

Zijn adem zou kolen doen vlammen, en een vlam komt uit zijn mond voort.

Кой външната му дреха ще свали? Кой в двойните му челюсти ще влезе?

In zijn hals herbergt de sterkte; voor hem springt zelfs de droefheid van vreugde op.

Кой ще отвори вратите на лицето му? Около зъбите му има ужас.

De stukken van zijn vlees kleven samen; elkeen is vast in hem, het wordt niet bewogen.

Наредените му люспи са неговата гордост, прилепени като запечатани;

Zijn hart is vast gelijk een steen; ja, vast gelijk een deel van den ondersten molensteen.

едната до другата е толкоз близо, че въздух между тях не влиза.

Van zijn verheffen schromen de sterken; om zijner doorbrekingen wille ontzondigen zij zich.

Една за друга свързани са; държат се заедно и не се разделят.

Raakt hem iemand met het zwaard, dat zal niet bestaan, spies, schicht noch pantsier.

Кихането му излъчва светлина, очите му са като лъчите на утрото.

Hij acht het ijzer voor stro, en het staal voor verrot hout.

От устата му излизат факли, изскачат огнени искри.

De pijl zal hem niet doen vlieden, de slingerstenen worden hem in stoppelen veranderd.

От ноздрите му дим струи, като от врящо гърне и котел.

De werpstenen worden van hem geacht als stoppelen, en hij belacht de drilling der lans.

Дъхът му въглища запалва и от устата му излиза пламък.

Onder hem zijn scherpe scherven; hij spreidt zich op het puntachtige, als op slijk.

В шията му обитава сила и ужас танцува пред него.

Hij doet de diepte zieden gelijk een pot; hij stelt de zee als een apothekerskokerij.

Слоевете на плътта му са слепени, твърди са на него и не се поклащат.

Achter zich verlicht hij het pad; men zou den afgrond voor grijzigheid houden.

Сърцето му е твърдо като камък, твърдо като долен воденичен камък.

Op de aarde is niets met hem te vergelijken, die gemaakt is om zonder schrik te wezen.

От надигането му могъщите се ужасяват, стъписват се от страх.

Hij aanziet alles, wat hoog is, hij is een koning over alle jonge hoogmoedige dieren.

Мечът на този, който излиза насреща му, не устоява, нито копие, нито стрела, нито броня.

Той счита желязото за слама, и бронза — за гнило дърво.

Стрелата не може да го обърне във бяг, камъните на прашката стават на слама за него.

Стрелите се считат за слама и той се смее на дрънченето на копието.

Долните му части са като остри кремъчни отломъци; разпростира следи като от диканя по тинята.

Прави бездната да ври като котел, прави морето като съд за масло.

Дирята след него свети, човек би помислил, че дълбочините са като сиви коси побелели.

На земята няма никой като него, направен да няма страх.

Той гледа всяко високо нещо; цар е над всички синове на гордостта.