Job 41

Niemand is zo koen, dat hij hem opwekken zou; wie is dan hij, die zich voor Mijn aangezicht stellen zou?

Можеш ли да изтеглиш с въдица левиатан, или да притиснеш езика му с въже?

Wie heeft Mij voorgekomen, dat Ik hem zou vergelden? Wat onder den gansen hemel is, is het Mijne.

Можеш ли сложиш оглавник на носа му, да пробиеш челюстта му с кука?

Ik zal zijn leden niet verzwijgen, noch het verhaal zijner sterkte, noch de bevalligheid zijner gestaltenis.

Ще отправи ли към тебе множество молби, ще ти говори ли със нежни думи?

Wie zou het opperste zijns kleeds ontdekken? Wie zou met zijn dubbelen breidel hem aankomen?

Ще направи ли с теб договор да го вземеш за слуга до века?

Wie zou de deuren zijns aangezichts opendoen? Rondom zijn tanden is verschrikking.

Ще си играеш ли с него като с птица, или ще го вържеш за забава на момичетата си?

Zeer uitnemend zijn zijn sterke schilden, elkeen gesloten als met een nauwdrukkend zegel.

Съдружниците ти ще се пазарят ли за него? Ще го разделят ли между търговците?

Het een is zo na aan het andere, dat de wind daar niet kan tussen komen.

Можеш ли да изпълниш кожата му със стрели или главата му с рибарски копия?

Zij kleven aan elkander, zij vatten zich samen, dat zij zich niet scheiden.

Сложи ръката си на него; спомни си боя, и не го повтаряй!

Elk een zijner niezingen doet een licht schijnen; en zijn ogen zijn als de oogleden des dageraads.

Ето, надеждата за него се осуети; не пада ли човек само от вида му?

Uit zijn mond gaan fakkelen, vurige vonken raken er uit.

Никой не дръзва да го раздразни. Тогава кой би застанал пред Мен?

Uit zijn neusgaten komt rook voort, als uit een ziedenden pot en ruimen ketel.

Кой Ми е дал най-напред, че да му се отплатя? Всичко под цялото небе е Мое.

Zijn adem zou kolen doen vlammen, en een vlam komt uit zijn mond voort.

Няма да мълча за частите му, нито за могъщата му сила, нито за хубавото му устройство.

In zijn hals herbergt de sterkte; voor hem springt zelfs de droefheid van vreugde op.

Кой външната му дреха ще свали? Кой в двойните му челюсти ще влезе?

De stukken van zijn vlees kleven samen; elkeen is vast in hem, het wordt niet bewogen.

Кой ще отвори вратите на лицето му? Около зъбите му има ужас.

Zijn hart is vast gelijk een steen; ja, vast gelijk een deel van den ondersten molensteen.

Наредените му люспи са неговата гордост, прилепени като запечатани;

Van zijn verheffen schromen de sterken; om zijner doorbrekingen wille ontzondigen zij zich.

едната до другата е толкоз близо, че въздух между тях не влиза.

Raakt hem iemand met het zwaard, dat zal niet bestaan, spies, schicht noch pantsier.

Една за друга свързани са; държат се заедно и не се разделят.

Hij acht het ijzer voor stro, en het staal voor verrot hout.

Кихането му излъчва светлина, очите му са като лъчите на утрото.

De pijl zal hem niet doen vlieden, de slingerstenen worden hem in stoppelen veranderd.

От устата му излизат факли, изскачат огнени искри.

De werpstenen worden van hem geacht als stoppelen, en hij belacht de drilling der lans.

От ноздрите му дим струи, като от врящо гърне и котел.

Onder hem zijn scherpe scherven; hij spreidt zich op het puntachtige, als op slijk.

Дъхът му въглища запалва и от устата му излиза пламък.

Hij doet de diepte zieden gelijk een pot; hij stelt de zee als een apothekerskokerij.

В шията му обитава сила и ужас танцува пред него.

Achter zich verlicht hij het pad; men zou den afgrond voor grijzigheid houden.

Слоевете на плътта му са слепени, твърди са на него и не се поклащат.

Op de aarde is niets met hem te vergelijken, die gemaakt is om zonder schrik te wezen.

Сърцето му е твърдо като камък, твърдо като долен воденичен камък.

Hij aanziet alles, wat hoog is, hij is een koning over alle jonge hoogmoedige dieren.

От надигането му могъщите се ужасяват, стъписват се от страх.

Мечът на този, който излиза насреща му, не устоява, нито копие, нито стрела, нито броня.

Той счита желязото за слама, и бронза — за гнило дърво.

Стрелата не може да го обърне във бяг, камъните на прашката стават на слама за него.

Стрелите се считат за слама и той се смее на дрънченето на копието.

Долните му части са като остри кремъчни отломъци; разпростира следи като от диканя по тинята.

Прави бездната да ври като котел, прави морето като съд за масло.

Дирята след него свети, човек би помислил, че дълбочините са като сиви коси побелели.

На земята няма никой като него, направен да няма страх.

Той гледа всяко високо нещо; цар е над всички синове на гордостта.